Элисса залилась слезами и выскочила за дверь, звеня своими браслетами и колокольчиками. Ее всхлипывания еще долго эхом отдавались в коридоре.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Джонас пребывал на вершине блаженства. Он едва сдержался, чтобы не заключить Верити в объятия и не закружить с ней по комнате.

Но он не сдвинулся с места — не хотелось портить представление, которое устроила Верити. Она вправе устроить подобную сцену, и он не собирается заливать водой ее праведный гнев — во всяком случае, сейчас. По лицу его расползлась довольная ухмылка, но он ничего не мог поделать. Ему было чертовски приятно.

Верити обернулась и направилась к нему, плотно сжав свои нежные губки и сурово сдвинув золотистые брови. Глаза ее так и метали молнии, а волосы, казалось, наэлектризовавшись, потрескивали.

— Так-так-так, — пробормотала она вкрадчиво, — великого и бесстрашного охотника за сокровищами чуть не изнасиловала его собственная клиентка.

— По правде говоря, она предлагала мне вступить с ней в интимные отношения, — поправил Джонас. — Но ты меня спасла.

— Полагаешь, это смешно? — Верити отвела взгляд и заметила на стене цепи с наручниками.

— Мне еще ни разу в жизни не доводилось бывать в столь неловкой ситуации. К счастью, ты подоспела вовремя, — буркнул Джонас.

— Почему «к счастью»? — внезапно удивилась Верити. — Ты что, боролся с искушением слиться с мисс Солнышко в гармоническом единении?

— Ты же знаешь, что нет. Но согласись, положение у меня было весьма щекотливое.

— Щекотливое? — Верити повертела в руках один из наручников. — Любопытное определение того, чему я только что была свидетельницей. На мой взгляд, Элисса не чувствовала никакой неловкости, повиснув у тебя на шее. Ее действия показались мне вполне осознанными.

Джонас негромко фыркнул, упер руки в бока и ухмыльнулся широкой нагловатой ухмылкой.

— Не знаю, не знаю… По мне, так она не очень твердо держалась на ногах. Мужчина легко может попасть в расставленные женщиной ловушки, если не будет соблюдать осторожность. Но на меня ее чары не действуют — наверное, я околдован стройненькой рыжеволосой красоткой, что напоминает мне гибкую дикую кошечку, когда занимается со мной любовью.

— И ты думаешь, что тебе удастся замять эту историю, подарив мне несколько льстивых и двусмысленных комплиментов? — Верити зловеще усмехнулась. В руке она по-прежнему держала цепь с наручниками.

— О, я готов засыпать тебя подобными комплиментами.

— Ну, тогда поторопись, Джонас. — Наручник защелкнулся вокруг его запястья.

Джонас застыл от неожиданности. Улыбка слетела с его губ. Он в полном недоумении уставился на полоску металла, приковавшую его к стене.

— Что за шутки, солнышко мое?

— Я не шучу, — сказала она, медленно приближаясь к нему с другой стороны. — И мне было вовсе не смешно, когда я обнаружила тебя в объятиях мисс Солнышко. Наверное, у меня не хватило чувства юмора осознать весь комизм ситуации? — Она оценивающе оглядела его с ног до головы, как если бы собиралась выставить его на продажу. Потом взялась за другой наручник.

Джонас ободряюще улыбнулся:

— Лапочка моя, но ты же прекрасно знаешь, что ничего не случилось. — Бедняжка Верити! Как она расстроилась! Никогда прежде ей не приходилось испытывать муки ревности. Что ж, вполне объяснимо — ведь раньше она ни разу не влюблялась. Джонас почувствовал прилив мужской гордости: он ведь был первым и единственным мужчиной в ее жизни.

— Откуда мне это знать, Джонас? — Наручники завораживали ее. Верити смотрела на них широко распахнув глаза, в них застыла неподдельная тревога.

Джонасу стало жаль ее. Он понимал, что она сейчас чувствует: Куаррел ласково коснулся ее щеки.

— Успокойся, любовь моя. Я прекрасно все понимаю. Я тоже вышел из себя в тот вечер, когда возвратился из Мексики и увидел, как ты вплываешь в дверь на руках Уорвика. Разве ты забыла? А когда застал тебя со Спенсером, который навалился на тебя, вообще думал, что сойду с ума от бешенства! Но оказалось, все это лишь простое недоразумение.

— Совершенно несравнимые вещи. — холодно отрезала Верити.

— Я с этим не согласен.

Верити свирепо сверкнула глазами, сделала какое-то неуловимое движение, и, прежде чем Джонас успел догадаться о ее намерениях, защелкнула второй наручник на его свободном запястье. Затем быстро отступила назад и с ног до головы окинула его горящим взглядом.

— Ради Бога, Верити, что ты задумала? — Он бросил взгляд на свои руки. Цепь была такой короткой, что он даже не мог свести руки вместе. Он был прикован к стене. Его благодушное и снисходительное настроение моментально улетучилось.

— Я собираюсь преподать тебе урок, Джонас Куаррел. — Верити, отвернувшись от него, внимательно рассматривала коллекцию кожаных и бархатных хлыстов на противоположной стене. — Если тебе нравится слоняться по подвалам и заигрывать со всякими потаскушками, то придется кое-что запомнить раз и навсегда. — Она выбрала плетку с длинной рукоятью и кисточками на концах.

Джонас наблюдал за ее действиями со все возрастающей тревогой. Верити по характеру была вспыльчива, как динамит, и совершенно непредсказуема, но прежде ему никогда не доводилось видеть ее столь ослепленной ревностью. Интересно, что будет дальше?

— Верити, положи плеть на место, — сказал он. — Ты заходишь слишком далеко.

— Не думаю, Джонас. — Она подошла к двери, захлопнула ее и закрыла на засов, зловеще лязгнув железом. Затем медленно приблизилась к Джонасу, глядя на него прищуренными глазами и помахивая плетью. — Ты хотел позабавиться в камере пыток? Посмотрим, может, я смогу тебя кое-чему обучить.

Джонас помирал со смеху и сгорал от желания. Он чувствовал возбуждение с того самого момента, как Верити, грозная и неумолимая, подобно богине мщения, появилась в дверях комнаты. А теперь он был просто на седьмом небе от счастья: он нужен Верити, нужен настолько, что она готова сражаться за него! Глаза ее горели диким блеском — она смотрела на него, как на свою собственность, и это особенно возбуждало.

Но в данный момент он не знал, как себя вести. Он просто не мог объяснить ее поведение — была ли это ярость или просто любовная игра?

— Верити, — спокойно, но твердо произнес Джонас, — это уж слишком. Где ключи от кандалов?

Она вынула ключи из кармана и отбросила их в сторону. Они звякнули, ударившись о каменный пол довольно далеко от Джонаса. Он нахмурился. Верити приблизилась к нему, странная улыбка играла у нее на губах.

— Урок номер один, — сказала она, сунув хлыст в задний карман джинсов. — В камере пыток не носят одежду. — И начала расстегивать его рубашку. — Здесь и без того жарко.

Джонас зачарованно смотрел, как ловко орудуют ее пальчики. В горле у него пересохло.

— Верити, — она распахнула его рубашку и, пробежав кончиками пальцев по густой поросли на его груди, слегка щелкнула ногтем по его соску. У Джонаса аж дыхание перехватило. Ему показалось, что джинсы стали ему узки.

— Урок номер два, — пробормотала Верити, опустившись перед ним на колени и рывком стянув с него сначала один, потом другой стоптанный ботинок. — Не смей больше прятаться в уединенных уголках с «просветленными» проститутками. Ты понял меня?

— Поверь, — с трудом вымолвил Джонас, — такое больше не повторится. — Он был охвачен столь жгучим желанием, что даже стал опасаться, как бы ему не пришлось стать единственным в истории человеком, который самовоспламенился от собственной страсти. Верити поднялась на ноги и принялась расстегивать «молнию» на его джинсах. — Любовь моя, ты же не сделаешь этого?

— Я хочу преподать тебе суровый урок, чтобы ты его хорошенько запомнил. — «Молния» со свистом разлетелась, Верити запустила руку в ширинку и удовлетворенно усмехнулась — она нашла то, что искала. Джонас резко вдохнул, Верити же взялась за пояс джинсов и резко дернула вниз.

Из груди Джонаса вырвался невольный стон, когда ее теплые, мягкие ладони коснулись чресел. Он взглянул вниз и увидел, сколь сильно ему мешают узкие плавки. Верити даже приказывать не пришлось — он сам откинул джинсы в сторону. Потом взгляд его упал на закрытую дверь.